Брест. Беловежская пуща. Книги. Зубр.

ЗУБР.
Информация о виде, об историии изучения вида, эволюции, морфологии, физиологии. Из книги Георгия Карцова "Беловежская пуща" 1382-1902.

Полезные разделы сайта

Информация

• Зубры
• Беловежская пуща (официальная информация)
• Беловежская пуща (Георгий Карцов "Беловежская пуща")

---------------------------------------------------------------------------------------------------

Фотогалереи

• Брест
• Беловежская пуща
• Музей природы
• Белая вежа

---------------------------------------------------------------------------------------------------

• Национальный парк "БЕЛОВЕЖСКАЯ ПУЩА"

Контакты

---------------------------------------------------------------------------------------------------

ЧАСТЬ 3

страницы 1 2 3

перевести страницу на другие языки

   Далее Далматов говорит, что академик Шмит, на основании сообщений монгольских и тибетских ученых, указал на нахождение зубров в пределах Китайской Империи, между Тибетом и провинцией Санси. В справедливости этого сообщения трудно разобраться. Ошибается ли Далматов, приписывая Шмиту указание, которого мы в сочинениях последнего не нашли, быть может восточные ученые действительно ввели в заблуждение Шмита, но факт тот, что о присутствии в Китае зубров и по нынешний день нет веских свидетельств.
   Таким образом, вся приведенная литература говорит нам, что с древнейших времен в Европе водились два диких быка: зубр и тур. Писавшие про одну из пород, по-видимому, не знали про другую, но писавшие про обе породы устанавливают между ними определенное различие. В позднейшее время, когда остались только зубры, возникло сомнение: существовали ли действительно туры и не называли ли одну и ту же породу быков в одной местности турами, а в другой зубрами? К такому сомнению подало повод еще то обстоятельство, что по мере уничтожения быков описания становились сбивчивыми, за недостатком личных наблюдений писать приходилось на основании слышанного. Историки XVII века Генсбергер и Горткнох были, кажется, первые, которые смешали зубров с турами, и с тех пор становится затруднительным разобраться в этом вопросе.
Считаем, однако, необходимым привести здесь и противоположные взгляды: польский естествоиспытатель Пуш, а за ним многие другие и, между прочим, наш Далматов, вопреки мнению таких авторитетов, как Кювье, Мейер и Бер, доказывают, что зубр и тур - одно и то же животное. Доказательства эти, хотя и исключительно филологического характера, но, тем не менее, с ними нельзя не считаться. У восточных славян не существовало названия «зубр», и Владимир Мономах, охотившийся на очень обширной территории, не мог не встречать зубров, между тем он говорит в своем поучении только об одном ди-комбыке - туре. На малороссийском наречии зубра до сих пор называют туром. Трава Hierochloa borealis называется зубровкой и туровкой.
   Польский летописец Длугош, живший в половине XV века, употребляет turns и zubr как синонимы. Самое подробное описание обеих пород Герберштейна представляется Пушу неточным и записанным понаслышке, что же касается рисунков, приложенных к изданию Герберштейна, то Пуш полагает, что они сделаны не с натуры, а позднее для иллюстрации. Везде, где реки: Неман, Бут и Рось составляют границы Литвы с Русью, по одну сторону - в Литве - встречаются названия урочищ и деревень: Зубры, Зубровый Кут, Зуброво, а по другую сторону - уже на Руси, являются: Турно, Туры, Туров. Ко всем этим доказательствам можно бы прибавить еще то, что ископаемых скелетов другого быка там, где попадались скелеты зубров, находить не удавалось, быть может, потому, что весьма различные между собой по внешнему виду зубр и тур мало отличаются костным строением.
   С другой стороны, Брэм упоминает, что в прошлом столетии у одного купца в Аугсбурге нашлась картина, писанная на полотне и по стилю рисунка относящаяся к первой четверти XVI века, которая изображала в профиль безгривого быка, довольно грубоволосого, с большой головой, толстой шеей, узким подгрудком и рогами, идущими сначала вперед и затем поднимающимися вверх, как у романских быков. В углу картины можно было различить слово thur, написанное золотыми немецкими буквами. Из сопоставления этой надписи и приведенного описания животного на картине ясно, что картина изображала быка, совершенно отличного от зубра. О картине писал Гамильтон Смит, но где находится этот интересный документ, могущий осветить спорный вопрос, - узнать не удалось.
   Здесь, кстати, заметим, что древний славянский тур не имел ничего общего с нынешним кавказским горным козлом, в трех его разновидностях, которого русские на Кавказе также прозвали туром. Нужно думать, что название тура русские перенесли на горного козла по сопоставлению представления о рогах, из которых и по старым русским обычаям и по кавказскому обыкновению пили вино.
Кому приходилось видеть зубра в лесу, не может не согласиться с Брэмом, что этот зверь производит впечатление какой-то "первобытной силы и мощи". При всей уродливости и неуклюжести огромной фигуры зубра, если рассматривать ее близко, она представляется совершенно иной в своей естественной обстановке. В лесу, на воле в ней столько гордого, величественного и отчасти мрачного, что она кажется почти прекрасной. Когда же зверь приходит в ярость и низко опустит свою огромную голову, то не найдется такого мужественного сердца, которое не сжалось бы при встрече с ним. Совершенно другое впечатление производит вид мирно пасущегося стада. В общем, оно напоминает стадо домашнего скота. Хотелось бы любоваться им и приблизиться, чтобы лучше рассмотреть; но, к сожалению, зубры чутки.
   Зубр никогда не имеет трусливого вида; даже на бегу от опасности, он все-таки скорее страшен. Спокойно пасущийся в одиночку, он кажется меланхоличным, тупым, упрямым и даже глуповатым.
   При взгляде на зубра спереди прежде всего бросается в глаза огромная голова, которая, благодаря ширине лба и необыкновенно широко расставленным рогам, кажется еще больше. В профиль размеры головы скрадывает короткая, толстая шея, покрытая верхней и нижней гривами, мало отделяющая голову от непропорционально развитого переда животного. Точных очертаний головы, при рассматривании зубра на воле, нельзя заметить отчасти вследствие однообразия окраски шерсти, а главным образом потому, что она покрыта густо вьющимися волосами.
   Голова издали имеет вид шара, на котором торчат рога; снизу свешивается борода, указывающая на место, над которым должно быть нюхало. Рыло зубра, т.е. обнаженная его часть, настолько мало по сравнению с шириной лба, что спереди голова представляется как бы равносторонним трехугольником, с основанием, обращенным вверх. Только середина верхней губы и передняя окраина ноздрей совершенно голы; все остальное рыло покрыто короткими волосами, переходящими в более длинные уже у самого конца нюхала. Ноздри имеют овальную, вытянутую в длину форму и расположены скорее с боков нюхала, чем спереди. Брэм называет морду зубра широкой, с чем нельзя согласиться. Она именно поражает своей миниатюрностью, напоминая даже козью, чем отличается от морды домашнего рогатого скота, имеющего всегда как бы припухшую и ясно отделяющуюся морду. От самого переднего края нижней губы и далее, вдоль по нижнему краю шеи, у зубра висят длинные космы прямых или чуть волнистых волос, которые под нижней губой настолько удлиняются, что производят впечатление бороды, спускающейся острым трехугольником.
   Глаза средней величины, и даже скорее малы, по сравнению с боковой плоскостью головы. Глазное яблоко очень выпукло и подвижно. Весь глаз кажется черным, так как белок редко виден. По мнению натуралистов, у зубра почти исключительно боковое зрение, вследствие большой выпуклости внутреннего края глазной втулки. При желании зубра видеть то, что перед ним, ему, будто бы, необходимо повернуть голову в сторону. Об этой особенности зубра, как мы видели, говорил еще Аристотель; охотники же, на основании своих наблюдений и преимущественно над одинцами, считают, что зубр одинаково хорошо видит и перед собой. Если подходить к зубру с боку, то он поворачивает голову в сторону подходящего и стоит неподвижно, упорно глядя на приближающегося. Зрачок вертикально продолговатый, в середине суженный. Глазу зубра живой и с красноватым отливом, когда зверь возбужден. Ресницы длинные и густые. Окружающая глазное яблоко плева по краям темного цвета. Зрение очень острое, как у всех диких животных, а, по уверению местных лесников, зубры видят так же хорошо ночью, как и днем. В этом, конечо, есть некоторое преувеличение, но суженный посредине зрачок, несомненно, указывает на способность видеть и в сумерки.
   Губы, язык и нёбо темные, аспидно-синеватого цвета, что придает зубру дикий вид. Язык покрыт сосочками значительной величины, гораздо большими, чем у других быков. Оппиан приписывал этой шероховатости языка способность зубров притягивать людей за платье во время борьбы. Губы, сравнительно с бычачьими, тонки и с внутренней стороны, как и щеки, покрыты кожистыми, остроконечными наростами, общими всем жвачным.
   Лоб выпуклый, более широк, чем длинен. Роговые стержни стоят перед макушечным гребнем. По отношению к величине зверя и массивности головы рога зубров не велики; они очень толсты в основании и быстро суживаются к концам, расставлены широко, будучи посажены на краях темянной кости, и выдаются вперед.
   Рог, как и у всех быков, постоянный, несменяемый, полый и круглый в разрезе на всем протяжении, цвета черного, гладкий, как бы полированный. У основания имеются концентрические наслоения, указывающие до известной степени на возраст. Чем больше наслоений, тем старше животное. Рога у быка менее выгнуты, чем у коровы, и большей частью правильной формы; у последних же они значительно острее и разнообразнее. Концы их бывают загнуты в стороны, а иногда вниз. Чем тупее рог зубра, тем он старше. У очень старых одинцов концы рогов толщиной с кулак взрослого человека. Очень мало зубров сохраняют до старости нормальные, правильные рога; большинство имеют рога расщепленные, сбитые в концах или неправильно закривленные ударами, нанесенными еще в то время, когда они не окрепли. Все такие ненормальности не исправляются природой; сбитый ударом рог не вырастает. Ко-молость, хотя и бывает, но очень редко; быть может, она является вследствие потери обоих рогов.
   Короткие уши несколько менее трети головы, но они не отвислые, а несколько торчащие, хотя и не прижимаются кверху. Как внутри, так и снаружи, особенно по краям, уши покрыты густой шерстью. У зубра голова сравнительно короче бычачьей, и абсолютные размеры ушей зубра меньше, чем у быков.
   Формула зубов, о которой было говорено выше, у зубров общая с большинством жвачных. О зубах зубра и о распознавании по ним лет зверя профессор Усов говорит следующее: "Резцы зубров в виде несколько изогнутых долот. Возраст зубров по форме резцов узнавать не трудно, хотя годовые признаки зубов еще не приведены в систему. Стирание эмали на резцах начинается с средних (они шире других) и постепенно стирается верхний острый край, и узкая крона их представляет значительное углубление, причем только передний край остается острым. К семилетнему возрасту уже все передние резцы имеют сказанное углубление, а в средних резцах замечается изменение в ширине, т.е. они, относительно своей длины, менее широки. Дальнейший возраст по зубам можно узнавать по уменьшению длины зубов и ширины верхнего их края. У старых зубров резцы стираются настолько, что лишь едва выступают из десен в виде колышков. Коренные зубы идут, увеличиваясь от передних к задним, так что последний коренной по крайней мере втрое больше первого. Поверхность кроны, как вообще у травоядных, неровная, с углублениями между складками. Складки не выступают наружу".
   Заканчивая описание головы зубра, прибавим, что густая, состоящая из длинного волоса, челка ниспадает на лоб и покрывает всю верхнюю часть головы до ноздрей, чем придается сильная горбоносость, совершенно скрадывающая и без того короткую морду. Челка сверху, а борода и нижняя шейная грива, составляющая ее продолжение снизу, настолько округляют общий вид головы в профиль, что выдающейся от черепа морды совершенно не видно, и даже на близком расстоянии не сразу возможно определить, где находится рот зверя.
   Шея зубра коротка, сравнительно с общей длиной тела, отчего голова кажется как бы вросшей в плечи. Это впечатление усиливается еще обеими гривами, верхней и нижней, скрадывающими шею. На ней не замечается ни малейшего признака отвислой грудины, обыкновенной у домашнего рогатого скота. Короткость шеи особенно бросается в глаза у быков вследствие большей горбатости.
   Туловище зубра спереди высокое и страшно массивное, сзади - ниже, уже, но без костлявости, как у домашнего скота. Непропорциональность развития переда придает зубру неуклюжий, неповоротливый вид. У самцов развитие переда еще более выражено, чем у самок, но у телят до годовалого возраста она почти отсутствует. Это несоответствие зада с передом происходит от удлинения остистых отростков позвонков между лопатками, благодаря которым спина от шеи сразу поднимается горбом; шея же кажется всегда опущенной, а голова как бы притянутой к земле собственной тяжестью. Подобный постав шеи и головы, при широко расставленных рогах и огромном лбе, придают зверю даже в совершенно спокойном состоянии строгий вид животного, готового всегда к нападению. Отростки спинных позвонков достигают у старых самцов до одного фута и расположены в виде полукруглого гребня. Сутуловатость зверя так велика, и голова настолько опущена, что репица хвоста приходится всегда несколько выше темени. При удовлетворительных кормах беловежский зубр вообще тучен, все формы его округлы, мускулисты, но не сухи. Костяк мало заметен.
   Грудь зубра спереди широкая, ломатки расставлены настолько, что следы передних ног отпечатываются на четверть в стороны от оси тела, проектированной на земле. Мускулатура лопаток развита необычайно, и вообще весь перед сразу производит впечатление могучей силы. Бочковатость ребер умеренная; брюхо не раздуто, как у домашних коров; зад, сравнительно с передом, узок и настолько ниже переда, что даже у коров, у которых горбы мало развиты, он ниже холки. Вымя у самок совершенно незаметно, даже в период кормления. На коже, покрытой густыми волосами, едва виднеются четыре сосца; молочные железы заключены в двух клетчатых рубцах, тянущихся до середины брюха. Половые части, даже у стельных зубриц, почти незаметны и не выдаются над лобковыми костями, как у домашних коров. Бычья кисть резко выражена, а мешок, сравнительно с бычьим, мал, подвинут вперед и покрыт волосами. Туловище быка в общем массивнее, но короче туловища коровы. У телят разных полов и одинакового возраста разница форм незаметна.
   Кости конечностей зубров гораздо тоньше и нежнее костей домашних быков. Густота шерсти, в особенности длина ее в верхних частях передних ног очень скрадывают эту особенность зверя, делая ноги по толщине совершенно пропорциональными общему складу. Передние ноги коротки по сравнению с задними. Копыта черные, раздвоенные, немного выше, круче копыт домашних коров. Ложные копыта расположены поперек.
   След зверя очень похож на след коровий, только пятки гораздо более вдавливаются и сами они больше и круглее, чем у коров. След даже молодого зубра гораздо крупнее следа среднего быка. У зубрицы след несколько длиннее и острее, чем у самцов. По следам зубра отлично узнается аллюр зверя: на бегу следы пяток глубоко вдавливаются, и разрез копыт шире. Ложные копыта или надпяточные зачатки на крупной рыси или на скаку зверя оставляют следы, которых на шагу нет.
   Наибольшая глубина отпечатка два сантиметра. На рыси и галопе след глубже, след задних ног перебрасывается на рыси почти на четверть далее передних.
   Хвост зубра дает очень явственный признак, отличающий зверя от домашнего рогатого скота и всех других быков. Хвостовых позвонков у зубра (по Усову) на один больше, чем у домашнего быка, но каждый из них короче, поэтому в общем и весь хвост короче, что в особенности бросается в глаза, при сравнительно больших размерах зверя. Последний хвостовой позвонок не доходит до скакательного сустава. Весь хвост зубра на расстоянии 4 - 5 сантиметров от корня и до низу покрыт длинным волосом, который, по мере приближения к концу, все более удлиняется и гуще покрывает кожу; вследствие этого внизу хвоста образуется намек на кисть, но кисть эта гораздо меньше выражена, чем у домашних быков. В спокойном состоянии хвоста его можно сравнить с жидкой метлой, когда же зубр идет галопом и задирает хвост высоко кверху, ясно заметно, что длинный волос развевается почти от корня хвоста, и хвостовой кисти в сущности нет. Словом, хвост зубра, по внешнему виду, представляет среднее между лошадиным и коровьим. Чаще всего хвостовая кисть совершенно отсутствует, потому что длинный волос выдергивается в лесных чащах и даже нередко отрывается вместе с последними позвонками, если хвост попадает в расщепленный ствол. В Беловежской Пуще почти в каждом стаде встречаются куцые зубры. До сих пор почти на всех рисунках зубра, исключая некоторых немецких, хвост ошибочно изображался длиннее, нежели он бывает в действительности, и притом с ясно выраженной кистью на конце. Так он изображен у Яроцкого, Бринкена, в издании министерства государственных имуществ 1861 г. идажеуБрэма.
   Кожные покровы зубра отличаются необыкновенной плотностью, и это объясняется условиями жизни в лесу, где зверю приходится постоянно задевать деревья частью неизбежно, частью для того, чтобы почесаться и отогнать насекомых. Кожа зубра почти в два раза толще кожи домашнего быка, и хотя ноздревата, но никогда, при снятии шкуры, она не оказывалась попорченной оводами или следами яичек других насекомых. Общий тон окраски шерсти темно-бурый, вследствие чего на далеком расстоянии зубры кажутся совершенно черными. Шерсть меняется в длине по возрастам и по временам года, но во всех возрастах и круглый год свойство самого волоса остается одинаковым. На конечностях и задней части волос более мягкий, короткий и мало курчавый; на остальных частях тела более длинный, жесткий и курчавый. Пушистый подшерсток покрывает кожу зубра на всем теле и обыкновенно сбит в войлок. Там, где нет длинных завитых волос, этот подшерсток немного волнист, напоминая руно овцы через неделю после стрижки. Летом шерсть гладкая, зимой - волнистая, с заметным подшерстком. Самый длинный волос спадает от нижней губы и со щек, образуя клинообразную бороду. Затем длинные волосы покрывают с боков и весь подгрудок, переходя в более короткие между передними ногами на груди. Эта нижняя грива, состоящая из гладких волос, длиннее у зубров средних лет, нежели у старых; у коров она менее развита. Длинный, мелкозавитой волос покрывает затылок, образуя широкую челку, спадающую спереди на лоб, а с боков на виски; очень густым и довольно длинным волосом покрыта верхняя часть морды до рыла. На боках шеи длинного волоса нет. По верхнему гребню шеи волос стоит торчком, а в зимний период, когда меховая одежда богаче, он даже ниспадает немного на бока. Верхняя грива переходит гребнем на горб и пропадает, сливаясь постепенно с подшерстком на пояснице. Ушные раковины на краях мохнаты, и длинный волос, торчащий из уха, соединяясь с наружным, выступает в виде кисти. Заметно удлиненная, немного волнистая ость покрывает задние стороны лопаток и передних ног до колен; на бабках, над копытами, волос также чуть длиннее, чем на безостевых частях. На брюхе волос длиннее, чем на боках. Мы сказали уже, что издали зубры кажутся черными; но если рассматривать волос близко, то черный цвет замечается только на висках, бороде, нижней гриве, у копыт и на хвосте; почти черный, но с бурым оттенком, - на конечностях, лопатках, ляжках и на брюхе. Еще более светлый, даже ржаво-бурый оттенок шерсть принимает на морде, на боках и горбе. У некоторых зубров бывает белесоватый отблеск на горбе и на ребрах. У новорожденных телят там, где волос короток, шерсть мягка и бледно-бурого цвета, а где он длинен, особенно на щеках, бороде и в конце хвоста, шерсть темно-бурая; к зиме, после первой линьки теленка, шерсть вырастает у него весьма обильно, однообразного искрасна-бу-рого цвета, с пепельным налетом.
   Зубры линяют два раза - к весне и к зиме. Линька начинается с шеи, ног и головы. Лоснящаяся, пушистая и длинная шерсть частью выпадает, частью оттирается зверем о деревья; к марту зубр покрывается как бы плешинами, грива остается едва заметной лишь на лбу, затылке и бороде, в виде клоков. В апреле плешины сравниваются, грива чуть подрастает, и зверь к лету покрывается короткой глянцевитой шерстью. Среди лета в нее попадает немало древесной смолы и она, кроме того, стирается при постоянном чесании о деревья. От древесной смолы и грязи зубр освобождается, валяясь на сухих песчаных местах, чаще всего на просеках и дорогах; грязи же он избегает, ввиду чего его вообще можно причислить к опрятным животным. Летом шерсть зубра светлее и впадает отчасти в желтовато-серый тон.
   Вторая линька зубра начинается в сентябре. Гривы снова вырастают, шерсть вообще становится более обильной и быстро сваливается в войлок. Это особенно заметно на шее, где при поворотах или наклонении книзу она кажется как бы перетянутой бечевками. Зимняя шерсть на коротковолосых частях тела темно-бурого цвета; шея и плечи значительно светлее с иссера-желтоватым налетом. При ярко-солнечном зимнем освещении зубры кажутся как бы осыпанными по горбу и плечам серебристым порошком. По шкурам, хранящимся долго в музеях и зоологических кабинетах, решительно невозможно составить понятия об окраске и свойстве шерсти зубра. На старых шкурах длинный волос осекается, и остается только подпушка желто-бурого цвета и очень короткая шерсть на тех местах, где на живом она длинная. Наглядным подтверждением сказанного могут служить чучела беловежского и кавказского зубров, хранящиеся в С.-Петербургском зоологическом музее. Первые, пожертвованные еще Государем Николаем Павловичем, желто-буры, с редкими клоками длинных волос вместо гривы, тогда как вторые, принесенные в дар музею Великим Князем Сергеем Михайловичем 6 лет тому назад, щеголяют темной, пышной и характерной для зубра, шерстью. Чучела 4 беловежских зубров, хранящиеся в настоящее время в кладовой главного управления уделов, имеют такую же богатую шерсть. При этом, конечно, нужно принять во внимание, что за 50 лет выделка чучел ушла вперед, и чучела зверей современной работы почти живут.
   Выродков зубра, с большими белыми отметинами или другой масти, чем темно-бурый, никогда не наблюдалось. Очень редко встречаются зубры с белым чулком; у таких заметна некоторая белесоватость копыт и рогов. Старые лесничие свидетельствуют, что будто между зубрами выделяются две породы: одна более мелкая, светлого оттенка, и другая всегда темнее и крупнее первой. Еслиэтоиспра-ведливо, то во всяком случае разница в оттенках настолько незначительна, что не может служить признаком породы; гораздо вероятнее, что возраст и пол зверей, а в особенности недружная линька, дали повод к такому заключению.
   Замечательную особенность зубра составляет мускусный запах. Этот едкий и приятный запах чувствуется не всегда в одинаковой мере и как будто усиливается в зависимости от пола, времени года и погоды. Запах сильнее у самцов в конце июля и августе, т.е. в период возбуждения течкой самок, а также зимой в сырую погоду и летом - в сильную жару, когда стадо укрывается в сырых, густозаросших, тенистых местах, или после гона, вероятно, вследствие испарины. Зубриное молоко также отдает мускусом. При ровном, несильном ветре уже на расстоянии 150 шагов и более по запаху можно угадать присутствие зубров, а на местах жировок он чувствуется почти в продолжение получаса после ухода зубров. От убитого зубра пахнет как будто еще сильнее.
   Далматов высказывает предположение, что мускусный запах зависит от особых желёз, расположенных между мозговой плевой и темянной костью, хотя самих желёз не описывает. Хлев, в котором жили две пары приручавшихся зубров, перед отправкой их в Англию и в Царское Село в 1846 г., долгое время сохранял запах мускуса. Даже домашнее воспитание не отнимает у зубра этой особенности, что легко было проследить на Царскосельских зубрах.
   В.Крестовский находит, что мускусный запах мозга зубра напоминает в то же время тонкий аромат фиалки, но это наблюдение никем не подтверждается. От зубров, кроме как мускусом, пахнет еще так же, как и от домашнего рогатого скота.
   При длине туловища от верхней губы до корня хвоста в 350 сантиметров и высоте от холки до основания копыт в 182 сант. - крупный, старый одинец, выпотрошенный, весил около 50 пуд.; корова одного возраста с быком весит на одну треть меньше. Вес зверя среднего возраста, посредственной выкормки, - около 32 пудов.
   Зубрица отличается от зубра одинакового возраста немного меньшим ростом, более тонкими, круче изогнутыми и гладкими рогами, менее развитым горбом и более длинным корпусом. Наблюдавший долго зубриные стада скоро научается далее издали отличать корову от быка по общему виду, по какой-то, если можно так выразиться, элегантности склада, по менее суровой осанке и более развязным движениям.
   Во время пастьбы движения зубра крайне вялы. Собрав все вокруг, он как бы нехотя, с трудом, делая шаг, другой, тянется к новым побегам или траве. Наевшись, зубр стоял бы, кажется, часами неподвижно, как статуя, если бы его не беспокоили насекомые. Точно Двенадцатилетний зубр.

также, ничем не обеспокоенный, он передвигается медленным, мерным и несколько неуклюжим шагом, которым, тем не менее, уходит довольно быстро; таким шагом почти безостановочно зубры перекочевывают на большие расстояния. При каждом шаге зверь кивает грузной головой и очень ловко лавирует между деревьями в чащах. Стараясь, по возможности, идти напрямик, он без всякого затруднения ломает грудью встречающиеся на пути двухвершковые сосны и ели и легко проходит по густому крупному осиннику. Обыкновенные препятствия, вроде поваленных деревьев, сучьев, рвов, ям и т.п., зубр преодолевает очень ловко и почти без разбега перескакивает двухаршинные изгороди. Во время Высочайшей охоты 1860 г., зубрица, а за ней до 30 зубров легко перебрались даже через загородку в 10 футов вышиной. Корова, перепрыгивая забор, повисла при этом на нем всей тяжестью своей туши, а остальное стадо прошло через пролом. Усов рассказывает, что на выставке в Москве, когда на зубра стали накидывать петлю, он без разбега, при прыжке, ударился рогами на высоте 4 1/2 аршина. По непролазному болотистому кочкарнику он идет, как по ровному месту, нимало не смущаясь, попадет ли нога на кочку или между. При этом со стороны не заметно, ступает ли нога ниже или выше; кочки сплющиваются под тяжестью массы, сохраняя следы как бы от вбитого круглого трехвершкового полена.
   На шагу зубр никогда не поворачивает головы; он как будто игнорирует все вокруг и в полном смысле "прет", т.е. движется вперед, ни перед чем не останавливаясь. Зубр переходит с шагу на рысь только в предвидении опасности. На этом аллюре он несколько приподнимает голову, отчего шея укорачивается, корпус же растягивается и немного переваливается из стороны в сторону. Хвост на рыси несколько отделяется или загибается крючком. Рысью зубр бежит не быстро, далеко не с тем размахом, как лось или олень, и, пройдя с трудом версты две-три, сразу останавливается. В галоп зубр поднимается только от сильного испуга, и на этом аллюре он очень некрасив. Держа голову еще выше, отчего она как будто глубже уходит в плечи, он задирает хвост кверху и весь корпус собирает комком.
   Подробно рассмотреть зубра на растяжном галопе очень трудно, ибо этим ходом звери идут всегда скученным стадом и очень быстро, выбирая летом самые тенистые места. Для того, чтобы получить прилагаемый фотографический снимок, пришлось спугнуть стадо проголодавшихся зубров, приманенных предварительно корнеплодом к открытому месту. Звери, не успев собраться в кучу, с места бросились в галоп, и фигуры их ясно выделялись на белом фоне снежной пелены. Летом подобного снимка получить не удалось бы, ибо зубры тогда строже и не идут на приманку. Галопом зубр может пройти еще менее, нежели рысью; проскакав с версту, он сразу останавливается, как бы ни была велика опасность.
   Этим, несомненно, пользовались в старину при охоте на зубра верхами.
   Зубрята уже в семидневном возрасте настолько подвижны, что всюду следуют и поспевают за стадом. Резвясь, молодые зубры делают довольно высокие, неловкие, отчасти боковые прыжки, похожие на козлиные. В потревоженном стаде зубрята всегда идут в середине, охраняемые со всех сторон взрослыми. Всякое движение зубра слышно издалека. Зверь не умеет прокрадываться без шума, толстые сучья трещат под его копытами и на шагу; усиленное тяжелое дыхание, в особенности целого стада, слышится на большом расстоянии, а при движении галопом топот так силен, что выражение "земля дрожит" не кажется преувеличенным. Комья земли, ветви, вырванные копытами корни высоко разлетаются в стороны, довольно большие деревья пригибаются, как тростник, и все это разрушение сопровождается еще страшным сапом и характерным фырканьем. Зимой из-под копыт снежная пыль летит столбом, смешиваясь с паром от усиленного дыхания. Зубры легко бегут по самому глубокому снегу, по которому лошадь не всегда может пробраться. Глядя на несущееся стадо огромных зверей, невольно задаешься вопросом, какая сила была бы способна остановить их напор?
   Говоря об аллюрах зубра, можно было бы сказать о других его движениях, как то: плавании, валянии в песке и снегу, при борьбе и т.п., но все эти движения настолько связаны с условиями его жизни, что о них упомянем далее.
   Современное географическое распространение зубров ограничивается следующими местностями: 1) наибольшее количество живет в Беловежской Пуще и в соседних лесах, верст на 80 кругом. Беловежская колония исчислялась к 1902 г. в 750 голов. Ошибка в подсчете признается возможной, но не более как на 15 и самое большее 20 экземпляров, вследствие трудности проследить ушедших из Пущи на далекие расстояния; 2) вторая многочисленная группа зубров уцелела на Кавказе в Кубанской области на северном и отчасти южном склонах главного хребта, на землях, арендованных под охоту Великого Князя Сергея Михайловича, между реками Белой и Малой Лабой. Радде полагает, что в районе приблизительно 477 000 десятин имеется от 300 до 600 зубров. Во всех остальных местах зубры переселены из Беловежской Пущи; 3) в 1846 г., по повелению Государя Николая Павловича, выловили пару зубров для отправки их в Царское Село; тут они содержались до 1861 г., и затем их переселили в леса под Гатчиной; с этих пор при Императорской Гатчинской охоте живет стадо зубров, постепенно размножаясь. К настоящему году их числится 19 голов; 4) в 1865 г., с Высочайшего разрешения, отправили 4 молодых зубров в имение князя Плессе в Силезии. Зубры отлично акклиматизировались и с 1875 г., переведенные в лес Мецерциц, размножились до 24 штук; 5) в 1901 г. последовало Высочайшее разрешение передать пару зубров, самца и самку, богатому землевладельцу Фальц-Фейну для поселения их в его акклиматизационном парке близ местечка Аскания-Нова Таврической губернии. Таким образом, в настоящее время, сверх содержащихся в зоологических садах, зубры имеются в пяти пунктах земного шара. В четырех из них живут беловежские и только на Кавказе - местные, не имеющие по крови ничего общего с литовскими. Для полноты монографии даем возможно полные сведения и о кавказском зубре, хотя по внешнему виду и по образу жизни он немногим отличается от беловежского.
   Кавказский зубр. Первый говоривший еще в XVII веке о существовании "дикого буйвола" в Мингрелии был Архангело Ламберти. В середине прошлого столетия зоологи нередко упоминали о кавказском зубре, но так же, как и Ламберти, понаслышке. Знаменитый ученый Паллас нашел в архиве С.-Петербургской академии наук две заметки о существовании зубров на Кавказе: одна принадлежала Ловичу и передавала слышанное от других; автором второй был Гильденштет, судивший о существовании зубров на Кавказе по найденным им в пещере черепам разных зверей, между которыми оказались 14 черепов зубров. Не сомневаясь в том, что Гильденштет умел распознать зубриные черепа, мы должны, однако, признать, что находка его говорила только о том, что зубры существовали когда-то на Кавказе, одинаково, как и во всей Европе. Жил ли зубр на Кавказе во времена Гильденштета, этот вопрос находкой не разрешался и, например, Боянус совершенно отрицал существование зубров на Кавказе. В 1835 г. появились в лесном журнале статьи Эйхвальда о зубрах, в которых, межу прочим, говорилось о кавказцах, посетивших зоологический музей в Вильне и признавших в беловежском зубре животное тождественное с кавказским, называемым "домбей". В следующем году командовавший войсками на Кавказе, барон Розен, прислал С.-Петербургской академии шкуру зубра, и тогда стало несомненным, что этот зверь живет в горных лесах края. Несколько позднее г. Нордман прислал в академию заметку с исследованием местности, в которой встречается кавказский зубр. Ему не удавалось встречать зубров вблизи Военно-Грузинской дороги, но на Кубани их было столько, что зубровые рога, обделанные в серебро, распространялись оттуда почти по всему Кавказу. Профессор Усов, в своем разборе сообщений о кавказском зубре заметил в шестидесятых годах, что кроме присылки шкуры в 1836 г. все остальное сводилось к голословным рассказам. Шкуру зубрицы, присланную с Кавказа, подробно описал академик Бер, но описание это, по мнению Усова, устанавливало больше различия, нежели сходства, с чучелом беловежского зубра, поэтому у Усова явилось даже подозрение, не принадлежала ли и присланная бароном Розеном шкура какому-нибудь другому животному, например науру (азиатский дикий бык).
   В 1848 г. в "Современнике" появилась статья анонимного автора: "Охота за зубрами на Кавказе, в ущелье Большого Зеленчука". В статье этой зубр по-абхазски зовется "адомбеем", а наружность его описывается так: "Видом он похож на обыкновенного быка: голова большая, глаза маленькие и глубоко вдавлены; рога короткие и толстые; передняя часть тела, т.е. голова, грудь и плечи, покрыты мохнатой шерстью; под нижней челюстью довольно длинная борода; на задней части тела шерсть короткая и лоснящаяся, ноги низкие и жилистые, хвост не очень длинный; цвет шерсти темно-коричневый. Роста убитый зверь был очень большого: длина его с головой простиралась до 10 футов, высота несколько больше двух аршин". Местопребывание зубровых стад в то время автор точно определил так: "Об адомбеях или зубрах я узнал от абхазцев, что они водятся не в одном ущелье Большого Зеленчука, но и по сосновым лесам, растущим близ вечных снегов главного хребта, в ущельях Урупа и Большой Лабы, но нигде больше". Несмотря на это довольно полное и верное описание зубра, в критическом разборе Усова, по поводу статьи анонимного автора, приводится 9 пунктов, доказывающих, что статья эта вымысел, внушенный рассказами абхазцев-охотников.
   Таким образом, до шестидесятых годов не было положительных доказательств существования зубров на Кавказе, и оставалось сомнение, зубр ли это или гаур, живущий также в передней Индии.
   В 1864 г. московский зоологический сад посетил генерал граф Евдокимов, герой кавказских войн, и обещал добыть кавказского зубра для Москвы. По поручению графа полковник Аглинцов два раза ездил в горы на охоту за адом-беями, но его попытки добыть зверя были неудачны, хотя ему и удавалось видеть издали стада зубров. Вскоре после того профессор Усов обратился к Великому Князю Михаилу Николаевичу, бывшему тогда наместником, с просьбой прислать в дар московскому зоологическому саду шкуру адомбея или живого кавказского зубра. Его Высочество, в разговоре с Усовым, высказал, что из рассказов об адомбеях пока еще нельзя вывести заключения о тождестве их с беловежскими зубрами. Позднее Брэм упоминает, будто в 1866 г. на Кавказе "был пойман молодой зубр-самец и доставлен в московский зоологический сад", но по подробным исследованиям основателя кавказского музея г. Радде, этот факт не подтверждается. В упомянутом году, действительно, с Кубани начальником области графом Сумароковым-Эльстон была послана шкура молодого зубра, но не в Москву, а кавказскому музею. Радде берег шкуру только до получения новой от того же жертвователя в 1869 г. Новая шкура принадлежала не очень старому быку в летней шерсти с очень жидкой и короткой гривой на груди и шее. Копыта зверя были выше, но мельче, чем копыта беловежских зубров; до 1892 г. это было единственное чучело кавказского зубра, сохранявшееся в музее; зверь был добыт возле истоков р. Зеленчука, впадающей в Большую Лабу с восточной стороны.
   Итак, к девяностым годам стало неоспоримым, что на небольшом пространстве северного склона главного кавказского хребта водятся зубры, по виду немного отличающиеся от беловежских, очень трудно добываемые, причем ни один русский охотник еще не мог похвастаться счастливой охотой на этого зверя. Первым из спортсменов-охотников, которому посчастливилось убить кавказского зубра, был англичанин Литтльдель, известный путешественник, охотившийся во всех частях света. Прослышав о зубрах, он сделал первую попытку поохотиться на них осенью 1887 г. Снег лежал уже усюду в горах и охота оказалась очень затруднительной. В следующем году он с женой провел три месяца в горах, в особо устроенном лагере, на высоте 6000 футов. Два раза в неделю он отправлялся на поиски вместе с проводниками из местных черкесов. Следы зверя удавалось видеть часто, в особенности по низменным лесистым местам. Но из опасения отогнать зубровые стада в более неприступные места охотник не решался переселиться поближе к местопребыванию зубров и оставлял свой лагерь на высоте. Несколько раз Литтльдель находил даже совершенно свежие следы зверя, слыхал хряст шагов по сучьям, видел обглоданные деревья, кало, но за 24 вылазки ему ни разу не удалось приблизиться настолько, чтобы видеть зверя, - до такой степени он чуток и осторожен.
   Настойчивый спортсмен вернулся в третий раз в 1891 г. и нанял проводником лезгина Лобазана, отчаянного головореза и браконьера. Кроме Лобазана, Литтльделя сопровождали и другие горцы. Охотились с подхода, осторожно, скрадывая зверя по свежим следам, которые находили преимущественно невдалеке от солончаков. В одно августовское утро охотнику, наконец, удалось подойти к быку на сто ярдов, откуда он послал в него первую пулю. По пятому выстрелу, уже в 40 ярдах, зубр свалился в реку. Продолжая охотиться таким же способом, через некоторое время охотник убил зубрицу. Литтльдель произвел тщательный промер зверей и, наскоро отпрепарировав их, отправил скелеты и шкуры британскому музею. Несколько недель спустя он встретил огромного старого быка, больше того, которому ему посчастливилось убить ранее. Он долго любовался зверем из засады, но больше не стрелял, не желая быть истребителем редчайшей в мире породы. Настойчивость Литтльделя доказала возможность успешно охотиться и на кавказского зубра и, вместе с тем, побудила охранять его.
   В этом же месте в семидесятых годах охотился генерал С.А.Шереметев, в бытность свою наказным атаманом кубанской области; охотились здесь и офицеры частей, расположенных поблизости, но зубров получить не удалось.
   В 1885 г. предполагалось отправить экспедицию в кубанскую область для охоты на зубров, но экспедиция эта не состоялась.
   В 1887 г. заведывающий охотой Великого Князя Михаила Николаевича на Кавказе Краткий был командирован на северный склон кавказского хребта и наметил для устройства охоты Великих Князей те угодья, которые вошли теперь в состав охоты Векликого Князя Сергея Михайловича. Во время своего путешествия г. Краткий находил следы зубров в истоках Большой Лабы, в долине Закан, у Горько-соленого источника, близ впадения р. Умпырь в р. Малую Лабу; он видел 7 свежих следов на реке Алоус и в других местах. Через год (1888) на местах, где водились зубры, была организована охота Великих Князей Георгия Михайловича и Петра Николаевича.
Дальнейшие сведения о жизни кавказского зубра и об охотах на него заимствуем из издания "Коллекции Кавказского Музея" доктора Г.И.Радде (том I, Тифлис, 1899 г.) и из статей полковника В.А.Шильдера, постоянного спутника Великого Князя Сергея Михайловича в поездках Его Высочества на кавказские охоты. Шильдер дал нам подробное описание добычи кавказских зубров русскими охотниками.
"В 1893 г., - пишет Шильдер, - Г.И.Радде посетил ущелье Малой Лабы и собрал все новейшие сведения о зубрах". В том же году Его Высочество Вел. Кн. Сергей Михайлович впервые охотился в своих новых угодьях, перешедших к нему от Августейшего брата Георгия Михайловича, и хотя зубровые следы попадались, а одному из охотников посчастливилось даже видеть темную спину зверя в высокой траве, но добыть зверя не удалось. В следующем, 1894 г., 5 сентября, Его Высочество преследовал двух зубров под горой Челекси в районе р. Алоус, но неудачно, несмотря на содействие привлеченного к выслеживанию зверя горца Лобазана, столь умело подавшего зубров под выстрелы Литтльделя.
   Впоследствии неудача объяснялась служащими в охоте Великого Князя хитростью Лобазана, надеявшегося на то, что Великий Князь под впечатлением неудачи бросит кубанскую охоту, и тогда у браконьеров останется возможность пользоваться лучшими местами для себя и для предоставления их туристам-охотникам.
   Наконец, в 1895 г., во время третьей охоты, заветная мечта добыть кавказского зубра осуществилась. 2 сентября Шильдер, ведомый охотником Чепурновым, убил старую корову, а на следующий день Великий Князь положил трехлетнего быка. Шкуры и скелеты зверей, после тщательной препаровки на месте, были препровождены в СПБ, академию наук, в зоологическом музее которой чучела красуются теперь в общей художественной группе.
   В 1897 г. Вел. Кн. Сергей Михайлович вновь охотился в своих кавказских угодьях и на этот раз убил быка. Доктор Рейер из Дрездена, приглашенный Великим Князем, до того увлекся, что положил пару - быка и корову. Чучело убитого им быка находится в дрезденском музее.
   Район распространения зубров на Кавказе точно обозначен доктором Радде на карте, приложенной к его изданию 1899 г. ("Коллекции Кавказского Музея" . Т. I). Благодаря прекрасно организованному во всех отношениях управлению кубанской охотой, область, в которой пасутся зубровые стада, довольно точно установлена. Численность зверя определена приблизительно, насколько позволяет громадная площадь дикой и почти непроходимой местности. Неустанный интерес, который Августейший хозяин проявляет по отношению к своему угодью, можно надеяться, обеспечит на долгое время сохранение этого исполина Кавказа. Старые охотники и профессиональные браконьеры области полагают, что в настоящее время зубров больше, чем прежде, но, по мнению Радде, это впечатление зависит от того, что зубров беспокоят на окраинах, и они группируются в большие стада. Общее же число не только не увеличивается, а скорее уменьшается.
   Самые новейшие исследования жизни кавказского зубра произведены управляющим охотой Великого Князя, г. Ютнером. "До 1895 г., - пишетон, - в кубанских угодьях Великого Князя пользовались (для охоты) лишь не столь отдаленными местами, между реками Белой и Лабой. В этом районе зубры оставляли лишь следы своего зимнего пребывания, отходя на время охотничьей поры в более отдаленные леса, в которые сеть проложенных охотничьих троп пока не доходит, вследствие чего этот зверь успешно укрывался от охотников. Причину этой лесной перекочевки зубра с альпийских лугов в глухие, дикие ущелья следует искать в беспокойстве, причиняемом ему домашним скотом, выгоняемым в это время на пастбища. Действительно, тысячи лошадей, обретающихся в июне и июле на всех субальпийских лугах нашего участка, должны запугать дикого зверя и заставить его укрыться в лесных трущобах ущелий.Летом 1895 г., - продолжает затем г. Ютнер, - я предпринял, по приказанию Великого Князя, экскурсию в долину реки Киши. В первый же день я здесь наткнулся на три стада, общим числом до 17 зубров, и по всем признакам мог определить пребывание значительного количества вышеупомянутого зверя в этом месте.

страницы 1 2 3

продолжение следует...