ТРАГИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ В ЮЖНОМ ГОРОДКЕ
Полковой комиссар, начальник отдела политической пропаганды А.А. Илларионов накануне пришел домой в 23 часа усталым и взволнованным.
«Что у тебя, Алеша? - спросила его жена Юлия Ивановна. - Ты чем-то встревожен?»
«Ничем я не расстроен, завтра мы вместе с командиром рано утром должны быть в штабе, - нехотя ответил он. - Подготовь мой чемодан. Есть ли там все необходимое?» Она ответила, что чемодан и все необходимое в нем имеются. После 24 часов он пытался позвонить в штаб, но связи не было.
Глядя на растерянного мужа, Юлия Ивановна вспомнила, что как-то в разговоре с нею он сказал: «Не нравится мне это соседство за Бугом. Ох, как не нравится». И вот теперь эти сборы.
В 4 часа в квартире Илларионовых вылетели все стекла. Дети прибежали из своей спальни с криком: «Папа, что это?»
«Юля, бери детей и идите в подвал. На нас напали фашисты. Приготовь в дорогу себе и детям самое необходимое. Может быть, еще сумеем эвакуировать семьи», - сказал на ходу комиссар Илларионов и выбежал из дома. Юлия Ивановна с детьми спустилась в подвал. Артиллерия врага обстреливала городок более двух часов.
Танковая дивизия стала отступать. С войсками семьям уходить не разрешили. В 8 часов утра 22 июня фашисты были уже в Южном городке. Раненого полкового комиссара А.А. Илларионова расстреляли в присутствии жены и детей.
Горе и растерянность в первые часы и дни войны переживали и другие женщины: Д.И. Василюк (Овсянникова), О.Н. Шурыгина (Ларина).
Дарья Ивановна Василюк, жена старшины А.К. Макеева, работала на почте Южного городка. Покидая пылающий город, она решила немедленно уйти через поле в деревню Пугачеве Во ржи наткнулась на раненого капитана медицинской службы Сургайло (Имя и отчество Сургайло неизвестны). Увидев женщину, он подозвал ее к себе, попросил снять с него знаки различия, взять его документы и спрятать их. А еще попросил о помощи. Одна Дарья помочь ему не могла, поэтому побежала в Южный городок, нашла Юлию Ивановну Илларионову.
«Юлия Ивановна, там во ржи, - указала она на ближнее поле, - лежит капитан Сургайло из нашей части. Он тяжело ранен. Я пробегала мимо. Вдруг слышу, кто-то зовет. Смотрю, он. Узнал и просил помочь. Я сняла с него знаки различия, взяла партбилет, военную книжку и спрятала. И вернулась сюда...»
Раздумывать было некогда.
«Идем!» - решительно сказала Юлия Ивановна.
Женщины пошли туда, где лежал раненый. Когда подошли к хлебному полю, увидели невдалеке немецких автоматчиков. Одни пробирались во ржи, другие прижимались к кустарникам: проводили зачистку территории.
Женщины испугались, но желание помочь капитану было сильнее, и они, не останавливаясь, направились к раненому. Капитан лежал на спине и тяжело дышал. У него была прострелена грудная клетка. Пуля прошла выше сердца. Рядом лежал труп немца.
«Я уходил по ржи, - с трудом сказал Сургайло, - а тут уже немцы. Этот фашист проклятый стрелял в меня из автомата. Но я все-таки успел разрядить в него пистолет».
Женщины унесли раненого в военный городок и спрятали в подвале. Ухаживали за ним, помогли поправиться после ранения и отправить в одну из деревень. Потом Сургайло ушел в партизаны.
Это было только начало совместной борьбы Юлии Ивановны и Дарьи Ивановны с фашистами в оккупированном Бресте.
Несколько семей отправили из городка на грузовой машине, но по дороге их разбомбила фашистская авиация. Заняв городок, гитлеровцы выгнали из подвала женщин и детей. До самого вечера 22 июня находились они в оцеплении, им даже не разрешили сходить за водой. В свои квартиры им зайти тоже не позволили. К колодцу, что был в городке, население не подпускали. Водопровод не работал. Напились женщины с детьми воды в одной из квартир. Там в ванне находилась вода, набранная еще до этих трагических событий. Она была с кровью, так как там люди промывали раны. Пили ее, некоторых тошнило, но жажда была сильнее брезгливости. Женщин и девушек фашисты тащили в подвалы, квартиры, издевались над ними и насиловали. Квартиры разграбили. Вечером женщин и детей выгнали за пределы городка. Мужчин убивали без разбора, даже инвалидов.
НА ПОГРАНИЧНОЙ ПОЛОСЕ
Упорно защищали границу пограничники 17-го Краснознаменного пограничного отряда. Немецко-фашистские войска нанесли мощный и внезапный артиллерийско-минометный удар с ближних дистанций по всем 20 пограничным заставам. Восточный берег Западного Буга непрерывно обстреливался из пулеметов. От мощных разрывов бомб и снарядов сотрясалась земля, пылали постройки застав и комендатур, горели деревни и села. По расчетам врага, этот удар в сочетании с усиленной бомбежкой с воздуха должен был сломить дух маленьких пограничных гарнизонов, деморализовать их. Фашистской пехоте, которая бросится в атаку, останется лишь взять в плен красноармейцев, и главные силы гитлеровской армии беспрепятственно двинутся на восток.
Не получив необходимых приказов и сообщений, большинство застав и пограничных нарядов не знали о масштабах вражеского вторжения. Однако все они действовали по присяге: стоять насмерть, задерживать врага до подхода подкрепления. Имея на вооружении лишь пулеметы, винтовки и гранаты, пограничники умело действовали в одиночку и небольшими группами.
Бои развернулись на всем участке 17-го Краснознаменного пограничного отряда. Атакованные многократно превосходящими силами противника, пограничные заставы и комендатуры оказались разобщенными, лишенными единого руководства. Большинство подразделений сражались в окружении, у опорных пунктов и на переправах.
Пятая застава, которую возглавил начальник 1-го отделения штаба 17-го Краснознаменного пограничного отряда капитан СМ. Гриненко, располагалась в бывшем помещичьем доме в полутора километрах от границы около деревни Челеево. Окруженная рвом с земляным валом и стрелковыми окопами, она прикрывала шоссе из Янув-Подляски в Жабинку.
Бой на этой заставе, как и на всех других, начался рано утром. От артиллерийско-минометного обстрела и бомбежки с воздуха загорелись постройки. Семен Максимович Гриненко, пренебрегая опасностью, каждый раз появлялся там, где складывалась наиболее грозная обстановка. Выдержка, хладнокровие, боевая оперативность и организованность сразу же установились на заставе.
С первыми взрывами снарядов заместитель начальника погранзаставы по политчасти политрук ИЛ. Сорокин побежал на заставу и вскоре был рядом с капитаном СМ. Гриненко.
Уничтожив наряды на границе, передовой ударный отряд 31-й пехотной дивизии гитлеровцев численностью до 200 человек форсировал Западный Буг и к шести часам подошел к деревне Челеево. Пограничники приготовились к обороне. До 13 часов застава вела неравный бой. Многие пограничники пали смертью храбрых, выполняя свой долг перед Родиной. Погиб и капитан С.М. Гриненко (Когда шли бои в Челеево, жена СМ. Гриненко Мария Владимировна Зимина и их дочь Алла еще не знали о постигшем их горе - гибели мужа и отца. Мария Владимировна на второй день войны активно включилась в оборону Брестской крепости на участке, где командовал A.M. Кижеватов).
После его гибели командование на пятой заставе приняли на себя политрук И.П. Сорокин и лейтенант Ф.М. Побожаев. Борьба продолжалась. Несколько атак выдержала застава. Фашисты понесли большие потери. Гитлеровцы неистовствовали: важная стратегическая дорога на Жабинку все еще закрыта. А враг имел десятикратное превосходство над пограничниками.
Фашисты пошли на подлую провокацию. Они собрали женщин, детей и стариков деревни Челеево и под угрозой расстрела выставили их в качестве заслона между заставой и своим подразделением. Пограничники временно прекратили огонь. Фашисты, воспользовавшись этим, отошли в деревню и стали ждать подкрепление.
По приказу политрука Ивана Павловича Сорокина застава заняла круговую оборону. Сорокин был человеком неукротимой энергии и храбрости, готовым пожертвовать собой ради общего дела. Он обходил своих бойцов и приказывал им стойко защищать свой рубеж. А когда его спросили, где его семья и не нуждается ли она в помощи, он ответил: «Сейчас надо думать об одном - не пропустить врага. Среди советских людей жена и сын не пропадут».
Отряду пограничников пришлось отбить еще несколько атак врага. Бой длился почти непрерывно пять часов. Фашисты наращивали свои силы. К Челеево прибыло несколько немецких танков. Исход новой атаки нетрудно было предвидеть. Гарнизон понес чувствительные потери, боеприпасов осталось мало.
Приняли решение отойти и попытаться соединиться с основными силами своей комендатуры или армейских частей. Группу прикрытия в составе 20 человек возглавил политрук И.П. Сорокин. На участке заставы и на подступах к опорному пункту осталось более 120 трупов солдат и офицеров противника. Политрук Сорокин погиб в этом бою.
Большую помощь группе политрука оказали комсомольцы деревни Челеево Шура, Оля и Надя Сковородко, Нина и Лида Филимонюк и их комсорг Владимир Сковородко. Они укрыли в сарае несколько тяжелораненых пограничников, выходили их.
Командование небольшой группой пограничников в районе 6-й заставы около деревни Шумаки принял младший политрук, заместитель начальника заставы Леонид Максимович Шульгин. Он сумел организовать крепкую оборону. Когда гитлеровцы поняли, что не в силах пробить ее, они бросили на заставу танк. Один за другим падали советские воины. Жена Шульгина, комсомолка Ольга Васильевна, была рядом с мужем. Она перевязывала раненых, подносила быстро иссякавшие боеприпасы. В окопе надрывно плакал двухмесячный сынишка.
Л.М. Шульгин был тяжело ранен.
«Оля, ты же с ребенком, уходи! - кричал он жене. - Я прикрою вас!»
«Никуда я не уйду. Останусь с тобой до конца!» - решительно заявила Оля. Фашисты приближались. Отчетливо доносились их крики: «Рус, сдавайся!»
«Нет! Русские люди живыми не сдаются!» - кричал Шульгин. И с ожесточением расстреливал приближавшихся фашистов. Метко разила врагов и его жена...
Немцы уже совсем близко. Осталось три патрона. И Шульгин на глазах у врагов застрелил жену, ребенка, а потом себя.
Об этом рассказали жителю деревни Шумаки Федору Гавриловичу Лисовчуку два советских воина, свидетели боя. Федор Гаврилович помнил, как из уст в уста передавали друг другу об их подвиге.
Шульгиных похоронил кузнец Иван Гордеевич Левчук, житель деревни Шумаки. Это был мужественный человек. Еще в годы буржуазно-помещичьей Польши он выступал против гнета и произвола помещиков. И хотя фашисты запретили хоронить семью политрука, угрожая расстрелом тому, кто это сделает, И.Г. Левчук ночью тайком предал их тела земле. На могильный холмик положил полевые цветы, а к кудрявой грушице прикрепил надпись: «Их подвиг сильнее смерти. Если ты - человек, то поступишь так же». Рядом стояла дата - 22 июня 1941 года.
Нашелся предатель, который донес об этом фашистам, и они расстреляли Ивана Гордеевича Левчука. В деревне Шумаки осталась Прасковья Осиповна, вдова Ивана Гордеевича, с пятью малышами. Она не раз рисковала своей жизнью и жизнью детей, укрывая оказавшихся в окружении бойцов и командиров.
На 14-й пограничной заставе вместе с мужем - начальником этой заставы младшим лейтенантом Андреем Федоровичем Бородиным (А.Ф.Бородин в начале 1942 г. вступил в партизанский отряд «Боевой» бригады Флегонтова Брестского партизанского соединения, где был командиром взвода. 15 мая 1944 г. взвод соединился с партизанским отрядом им. Валькова этой же бригады, продолжал боевые действия с врагом ) - воевала и его жена Лидия Захаровна Полякова. Она перевязывала раненых, набивала диски патронами, подносила воду. Бой продолжался до 18 часов 22 июня. Потом оставшиеся в живых бойцы отошли в район Рогознянских лесов.
Так же мужественно сражались пограничники 15-й и 16-й застав, которыми командовали заместитель начальника 16-й погранзаставы по политчасти политрук Павел Владимирович Пшеничный и лейтенант Степан Дмитриевич Иванов. Им на помощь пришли родные и близкие пограничников. Мария Петровна Пшеничная, жена политрука, вспоминала, что война для них началась со взрыва снарядов на заставе. Пограничники поднялись по тревоге и заняли оборону. Начальника заставы на месте не оказалось, и командование принял на себя ее муж.
Женщины сразу же включились в борьбу с врагом. Они подносили бойцам боеприпасы и воду к пулеметам. А когда появились первые раненые, перевязывали их. В эти страшные минуты люди как-то забыли об опасности. Пограничники сражались с врагом всю первую половину дня 22 июня. И когда им стало ясно, что это их первый и последний рубеж обороны, что силы уже на исходе, они решили вывести женщин с заставы. Павел Владимирович Пшеничный, прощаясь с женой, сказал: «Родная Машенька, береги детей и себя. А если что случится со мной, воспитай сына достойным советским человеком».
Мало кто уцелел на этих заставах после кровопролитных боев. Вместе со многими отважными пограничниками смертью храбрых пал и П.В. Пшеничный.
В санчасти 17-го Краснознаменного пограничного отряда работала медсестрой Матрена Семеновна Кутырь-Веселовская. В момент начала войны она находилась на квартире у местных жителей. Когда начался артиллерийский обстрел, прибежала в санчасть. Свой первый бой вместе с пограничниками приняла на границе, тут же получила задание вместе с врачом Иваном Аврамовичем Синяком развернуть пункт медицинской помощи на окраине Бреста в районе Кобринского шоссе. Туда прибывали раненые не только пограничники, но и других родов войск.
Когда фашисты ворвались в город, поступил приказ от майора Александра Петровича Кузнецова отступать в Кобрин, а там эвакуировать раненых в городской поселок Береза-Картузская в военный госпиталь. Однако санчасти пришлось отступать с боями дальше на восток. Воевала Матрена Семеновна в составе 17-го Краснознаменного пограничного отряда до марта 1942 г.
Отчаянное сопротивление врагу оказала 20-я погранзастава 17-го Краснознаменного пограничного отряда, располагавшаяся в поселке Александровская колония (65 км южнее Бреста).
На Александровскую колонию противник обрушил шквал артиллерийского минометного огня. Трассирующими пулями простреливали всю территорию, создавая сплошную завесу огня.
Из-за Буга летели фашистские самолеты. Почти батальон гитлеровцев переправился через Буг левее железнодорожного моста у Влодавы. Погранотряды вступили в неравный бой. В гарнизоне горели некоторые постройки. Появились первые потери.
Все подразделения гарнизона заняли огневые точки согласно общему плану обороны. Два отделения с ручным и станковым пулеметами под командованием Г.М. Шаварина окопались в северо-восточной части опорного пункта, два других под командованием Е.Ф.Манекина с двумя пулеметами заняли оборонительные сооружения у дорог на западе.
Часть подразделений комендатуры вместе с резервной заставой, которыми командовал заместитель 5-го комендантского погранучастка по политчасти старший политрук А.Н. Белокопытов (Белокопытов Андрей Николаевич пропал без вести 20.04.1942 г), расположились южнее. Бой длился более одиннадцати часов. Но враг окружил пограничников. И пограничный гарнизон в Александровской колонии оказался изолированным.
Семьи военнослужащих попытались с большим трудом отправить в тыл. Но и на них обрушили артиллерийский огонь фашисты. Охрана погибла, не всем семьям удалось эвакуироваться.
Длительную и упорную борьбу с фашистами вместе с пограничниками вела Анна Тихоновна Мальцева. Накануне войны она приехала с мужем, начальником 5-й резервной заставы 5-го комендантского пограничного участка лейтенантом Виталием Васильевичем Кирюхиным, на погранзаставу в Александровскую колонию.
Война застала ее в местечке Томашовка, что в трех километрах от гарнизона. В то утро Анна Тихоновна отправилась по семейным делам в Брест. Из Томашовки Анна Тихоновна с трудом, где перебежками, где ползком, добиралась до заставы. Вблизи Александровской колонии старшина Василий Житлухин дал Ане пистолет. Она поняла, что это была помощь от мужа. А кругом все рвалось, грохотало, черная земля с дымом фонтанами поднималась вверх. Осколки от взрывов снарядов и мин, свист пуль, казалось, были повсюду. Несколько фашистов уничтожила Аня, пока добралась в гарнизон. У дровяных сараев она увидела Настю Белокопытову, жену старшего политрука Настя стреляла по фашистам из винтовки и кричала: «Смотри, гады ползут, как зеленые змеи, уничтожай их!» Соседка А.Т. Мальцевой по дому Анна Федоровна Могила вспоминала, что Аня Мальцева прибежала на погранзаставу взволнованная, окровавленная, в порванном платье. Она быстро привела себя в порядок, надела спортивный костюм и с пистолетом в руках побежала туда, где шел бой. Она не приняла предложение об эвакуации, а присоединилась к группе пограничников под командованием младшего политрука Г.М. Шаварина. Эта группа обороняла северо-восточную часть опорного пункта. Силы гитлеровцев в десять раз превышали силы пограничников. Упорно сражались наши бойцы и командиры. Снайпер Мимула Хайрутдинов, родом из Татарии, хладнокровно уничтожал фашистов и после удачного выстрела с характерным акцентом приговаривал: «Помирай, собака!»
Под градом вражеских пуль младший сержант Саша Филатов выкатил станковый пулемет на бруствер окопа и в упор расстреливал наседавших фашистов. Вражеский снаряд смертельно ранил его в голову.
Озлобленные большими потерями, фашисты зажигательными снарядами подожгли лес и строения. Страшно ржали лошади в конюшне, жалобно выли собаки в питомнике. Но невозможно было подползти, чтобы выпустить животных. Густой дым окутал оборонительные сооружения, затруднял
наблюдение. От жары у пограничников трескались губы, палило волосы, тлело обмундирование, накалялось оружие. Многие воины получали тяжелые ожоги.
Мужественно вела себя и в этой обстановке Анна Мальцева. Она переносила тяжелораненых в окопы, делала перевязки. Помогала пулеметчику Федору Ермакову (Ф.М. Ермаков за бесстрашие в бою Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 августа 1941 г. награжден орденом Красной Звезды), подносила ему коробки пулеметных лент. А в критические минуты боя сама вела огонь, бросала в фашистов гранаты.
В бою погиб ее муж, лейтенант В.В. Кирюхин. Начальник 20-й заставы лейтенант Е.Ф. Манекин, младший политрук Г.М. Шаварин просили Аню уйти в укрытие, но она отказалась и продолжала участвовать в боевых действиях.
За десять часов боя воины отбили семь атак. Враг все плотнее сжимал кольцо вокруг пограничников. Около 16 часов 22 июня пограничники начали выходить из окружения. С группой младшего политрука Г.М. Шаварина из окружения выходила и Анна Мальцева. Единственный путь выхода из окружения - скрытые траншеи, которые вели в лес. В пылающий лес враг идти не решился. К 23 июня группа вышла к Любомлю, где соединилась с отошедшими заставами 5-й комендатуры, и в составе 98-го погранотряда продолжала вести тяжелые оборонительные бои.
В красноармейских сапогах, в брюках и гимнастерке не по росту, с закатанными рукавами, с огромной санитарной сумкой и пистолетом на боку, Аня была и врачом, и медсестрой, и санитаркой, и бойцом. Памятны ей жестокие бои с превосходящими силами противника под Пинском, Пунийцем, Ковелем. Познала она и горечь отступления и невозвратимость потерь, бои в окружении, видела израненную землю, горящие города и села Беларуси и Украины, пьяные оравы гитлеровцев, трупы расстрелянных и повешенных советских людей. Переживая личное горе, Анна Тихоновна находила теплые слова, ласку, проявляла огромную заботу о раненых, придавала силу и тем, кто пробивался к своим на восток. Она была примером для бойцов в выдержке и самообладании, стойкости и великом стремлении к победе. Всегда оставалась подтянутой и решительной в действиях. «При ней, - вспоминал Григорий Васильевич Юзефович, бывший ветеринарный фельдшер погранкомендатуры, - мужчина не смел быть не храбрым. Под Ковелем она смело ринулась в бой и вынесла из огня десятки раненых».
В августе 1941 г. под Харьковом пограничники вышли из окружения и влились в другую воинскую часть. Вместе с семьями военнослужащих Харьковского пограничного военного училища НКВД А.Т. Мальцеву поместили в последний эшелон и отправили на восток. Еще в пути Анна Тихоновна приняла решение ехать на фронт. Прибыв в Ташкент, она сразу же обратилась в городской военкомат.
Когда началась война, Вера Никифоровна Рындя (Золотарева) прибежала в комендатуру, чтобы узнать, что же делать в начавшейся боевой обстановке. Восьмимесячного сына оставила в квартире. В комендатуре увидела помощника мужа лейтенанта Давида Михайловича Милославского, который готовил документы к отправке. Он ей сказал: «Бегите в подвал, там все женщины». Муж с пограничниками грузил на машину ручные пулеметы. Махнул на прощание жене рукой и уехал в деревню Новоселки, на 2-ю заставу.
Деревню Волчин, где находилась 1-я комендатура, тоже бомбили, поэтому Вера не смогла быстро прибежать к ребенку, который проснулся от грохота и плакал. Она схватила детское покрывало, завернула в него ребенка и побежала на заставу. Но к ней нельзя было даже приблизиться: туда устремились фашисты и велась интенсивная стрельба. Пограничники 1-й комендатуры вели бой из траншеи. С ними были Д.М. Милославский и начальник 1-й комендатуры старший лейтенант Михаил Силантьевич Величко. Другая группа бойцов расположилась в районе кладбища и вела оттуда прицельный огонь по врагу. Вере Никифоровне пришлось залечь с сыном во ржи, прикрыть ребенка и ждать.
На 3-й заставе руководил боем старший политрук Иван Дмитриевич Кадацкий. Когда первая атака фашистов была отбита, пограничники заметили Веру Никифоровну с ребенком, подбежали к ней и привели в комендатуру. Старший лейтенант М.С.Величко дал ей, на всякий случай, Ю рублей, дневальный подвел к машине, около которой находились жены командиров с детьми. Женщин посадили на машину, попрощались с ними и отправили до деревни Катеры в сопровождении двоих пограничников. Около хутора Колодна машина попала в окружение. Женщин с детьми высадили. Хозяин хутора был откровенно настроен против советской власти. Женщинам и детям не помог. Они целый день были голодными. Депутат местного Совета Александра Кирилловна Витько, узнав о женах пограничников, пришла на хутор и забрала их к себе. Под вечер 22 июня отступавшие пограничники 2-й заставы ехали через хутор Колодна на лошадях. Женщины подбежали к ним. Бойцы были израненные: у многих руки, ноги, голова,
грудь были в повязках. Они успокаивали женщин, просили их быть стойкими, мужественными, не бояться врага, обещали скоро вернуться, просили сохранить детей (в 1981 г. В.Н.Рындя (Золотарева) узнала на слете пограничников Брестской крепости, что ее муж погиб в первый день войны).
Женщины с детьми переночевали на хуторе, а утром А.К.Витько расселила семьи командиров по ближайшим крестьянским дворам на хуторах и в деревне Дубовое, которая находилась в трех километрах от деревни Волчин.
Жена И.И. Науменко, старшего лейтенанта Волчинской комендатуры, Мария Яковлевна вспоминала, что накануне войны, учитывая напряженную обстановку на границе, просила мужа отправить ее с детьми (младшему сыну было 7 месяцев) к родителям в Копыльский район Минской области. На ее просьбу муж ответил, что семьям уезжать запрещено.
Муж в числе еще трех командиров погранотряда перед войной был направлен в деревню Яцковичи с оперативной группой. А недалеко от этой деревни одна из строительных частей возводила доты. Воины оказались без оружия: старое вооружение у них взяли для замены на автоматы. Они стали отступать на машинах вместе с некоторыми семьями командиров. Среди них была и М.Я.Науменко с двумя детьми. Успели отъехать всего пять километроа Фашисты перед ними высадили вооруженный десант парашютистов. Шофер погранотряда Корниеенко отвез семьи командиров на один из хуторов, хозяин которого тут же с семьей сбежал, так как боялся гнева фашистов за помощь «советкам».
Мария Никифоровна Коробко, жена начальника пограничного поста в Яцковичах капитана А.Н. Коробко, вспоминала, что в районе поста шли ожесточенные бои (Алексей Николаевич Коробко погиб 27 июня 1941 года недалеко от станции Гайновка (сегодня территория Польши, воеводство Подляска). Младший лейтенант А.Г. Больнее попал в плен. Воевали в частях действующей армии).
Гитлеровцы, захватив эту территорию, на мотоциклах устремились в сторону Высоко-Литовска. Женщины и дети больше года скитались по селам, пока не вернулись в деревни Яцковичи и Волчин.
Бойцы и командиры 62-го Брестского укрепленного района также в числе первых втретили фашистов и отчаянно защищали свои рубежи. Доказательство тому - бои в районе местечка Семятичи.
Начальник штаба 18-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона 62-го УРа капитан Михаил Иванович Ляпин, командир 1-й роты 17-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона лейтенант Иван Иванович Федоров, командир взвода этого же батальона лейтенант Семен Акимович Шиханцев, командиры Гончаров (имя и отчество неизвестны) и Смазнов (имя и отчество неизвестны), политрук Волков (имя и отчество неизвестны), сержант, комсорг гарнизона дота «Орел» Николай Иосифович Бутенко, старшина-сверхсрочник Иван Михайлович Пухов, бойцы Виноградов (имя и отчество неизвестны), Добровольский (имя и отчество неизвестны), Негорелов (имя и отчество неизвестны)и еще 18 человек вели бой с наступающим врагом у деревни Анусин, недалеко от местечка Семятиче (ныне территория Польши).
Когда началась война, жена лейтенанта И.И. Федорова Пелагея Ефремовна Сулейкина находилась в деревне. Туда к ней прибежали жены командиров Гончарова и Смазнова. Женщины в деревне оставались до семи часов вечера 22 июня. Потом по совету пограничников их хотели укрыть в командном доте. Но туда пройти женщинам не удалось, так как он был под сильным обстрелом. Они смогли пробраться в дот лейтенанта Семена Ши-ханцева и политрука Волкова. Женщины просили отправить их в штаб батальона. С. Шиханцев согласился, тем более что туда должна была идти автомашина. В это время пришел лейтенант И.И. Федоров. Он не разрешил женщинам с детьми уезжать, так как никаких сведений о штабе не было, а посланные туда связные не возвратились. Иван Федоров предположил, что они в кольце, и велел женщинам оставаться в доте. Его жена, Пелагея Ефремовна, спросила: «Что делать?» «Будем держаться все вместе, ожидая подкрепления. Доты не оставим», - был ответ.
В дотах сидели, как в мешке, о том, что делается вокруг, не знали, так как связи с другими ротами и батальоном не было. Противник ожесточенно обстреливал доты. Лишь иногда ночью бывало затишье. За водой бойцы ночью ползком пробирались в село, которое уже заняли немцы. 24 июня находиться в доте стало невыносимо. Вечером лейтенанту С.А. Шиханцеву удалось связаться по телефону с командиром батальона. После этого разговора Пелагею Ефремовну пригласили к командиру. Здесь состоялся ее последний разговор с мужем. Он спросил о состоянии детей и женщин.
«Олежка совсем плох. Что делать?» - спросила она, едва сдерживая слезы (сынишке было всего 24 дня).
«Я отец, тяжело и мне. Но женщины с детьми должны уйти. Береги детей, как бы трудно ни было. Если останетесь живы, постарайтесь воспитать детей, достойными своей Родины! Будьте уверены, партия поможет вырастить их», - это была и просьба, и приказ.
К 12 часам 24 июня враг приблизился к доту вплотную и начал вести перекрестный огонь. В доте стали отваливаться плиты бетона, погасли фонари. Все
задыхались. А тут еще начался пожар. Запахло жженой резиной. Дым повалил во все щели и амбразуры. Дышать стало нечем.
Немцы, видимо, решили, что людей они уничтожили, и отошли от дота. Младенец Олежка не подавал признаков жизни. Мать решила, что он мертв, плотно завернула в одеяло и положила под стену дота. Трехлетняя дочурка еле дышала и не держалась на ножках. Безнадежной была и трехлетняя девочка Смазновой. Под прикрытием дыма женщины с детьми стали выбираться из дота. Последней выходила Смазнова. Она была беременна, передвигалась с трудом, с дочерью на руках. После выхода из дота упала в обморок. Ей помогли бойцы.
У выхода из дота кто-то из бойцов крикнул Сулейкиной: «Сына возьмите. Может, где-нибудь хоть руками выкопаете ямку и похороните его. Останетесь живы, будете знать, где похоронили ребенка». Взяла Пелагея Ефремовна мальчика. Добрались до ржаного поля. Присели. Началась страшная рвота у всех. Тошнило одной сажей. Вырвало и сынишку, щечки его порозовели. Мальчик ожил! Сердце у матери так и зашлось. Ведь она его чуть не закопала живого! А дочь Смазновой так и не оправилась, на другой день умерла.
Шли дальше. Встретили двух бойцов. Их точки еще держались и имели связь с дотом, где остался муж Пелагеи Ефремовны. Женщины воспользовались затишьем и пошли с бойцами. Лейтенант К.С. Желторылов напоил всех водой, велел хоть немного умыться, так как женщины и дети были черными от сажи и копоти. Он посоветовал идти за фронтом: может, где-нибудь удастся выйти к своим. Сами же они остались в доте «Орел», который под руководством И.И. Федорова держался 12 дней и ночей.
Женщины с детьми пришли в местечко Семятиче. Там уже были немцы. На железнодорожной станции бушевало море огня. Они остановились в разваленном сарайчике. Фашисты всех прибывших в деревню тщательно проверяли. Местные жители их прятали, тайно приносили беженцам хлеб и молоко. Отсюда они следили за оборонительным боем своих мужей с немцами. И по отзвукам боя понятно было, что сражается лишь дот лейтенанта И.И. Федорова. Но и его пушки и пулеметы стреляли все реже. На второй неделе, на рассвете, уже почти не было слышно выстрелов и там, а к полудню 4 июля бой совсем затих.
Через две недели крестьяне деревни рассказали Пелагее Ефремовне Сулейкиной, что они подобрали тяжелораненого, обгоревшего красноармейца Амозова, который полз по дороге. Женам командиров удалось повидать его в лагерном лазарете. Это был единственный оставшийся в живых пулеметчик.
Мужественно сражались пограничники у селения Орля. Волею судьбы там была Ольга Борисовна Шанькова - жена младшего лейтенанта, командира взвода. Она вспоминала: «В некоторых точках наши ожесточенно отстреливались дня три. Немцы блокировали дот. Бойцы стояли в полном смысле слова насмерть. После боев, когда вокруг стихло, группа женщин обошла точки, в которых сражались мужья. Все было разворочено, вокруг лежали убитые. У одной точки 12 человек, у другой - 18. У двух дотов среди погибших мы увидели младшего лейтенанта Мишуренкова и Орехова. Трупы своих солдат гитлеровцы убрали. Наших воинов хоронили мы в темное время суток».
Трудно, а иногда и трагически складывалась жизнь жен и детей командиров Красной Армии в оккупированной фашистами Брестской области.
Те немногие участники обороны Брестского гарнизона, кто чудом уцелел и не был расстрелян, кто прошел через круги ада гетто и тюрем, кто остался жив, боролись с врагом в рядах народных мстителей, приближая день Победы.
